Исландский синдром. Сергей Микулик о старых граблях

Обозреватель «Советского спорта» – о старых граблях, Цымбаларе, Крондле и связи времен.

Для
полного сходства с худшими периодами в истории российской футбольной
сборной сейчас не хватает только каких-нибудь инициативных отказников. К
примеру, приходит вызов в»Зенит», а Кокорин и говорит: к сожалению, не
готов я в данный момент помочь национальной команде, поскольку на паузу в
чемпионате у меня давно была запланирована поездка в Монте-Карло. А на
будущее вы там определитесь — если я нужен только как подмена Смолову с
Дзюбой, когда они сломаются, то лучше вообще меня не дергайте.

И
тогда, возможно, кто-нибудь забил бы тот злополучный пенальти, наши бы
отскочили от Катара, и какой-нибудь неисправимый оптимист непременно
воскликнул: да команда-то у нас в двух последних играх пять мячей забила
— живем! А если еще и Кокорина реабилитируют, да Мамаев поправится…

У
нас же всегда в резерве отказники были, начиная со знаменитого «письма
четырнадцати» от осени 1993-го. Мы не выходили из группы на чемпионате
мира — потом-то это окажется в порядке вещей — но знали: вот сменится
тренер, и все благополучно в сборную вернутся: и Шалимов с
Добровольским, и Колыванов с Кирьяковым, и Канчельскис с Кульковым.
Заживем!

И они возвращались, но
ссорились уже не с Садыриным, а с Романцевым. Да и тот самый осадок в
отношениях между теми, кто писал и подписывал письма, и теми, кто к ним
не присоединился, остался навсегда. Как говорил тогда Илья Цымбаларь:
«Друзья в сборной — это теперь почти не прокатывает». Но потом сборную
принимал Игнатьев — а Борис Петрович сроду ни с кем из футболистов
крупно, до расставания, не ругался, — теперь-то все точно наладится!

Однако,
они не смогли выйти во Францию напрямую, пропустив в группе болгар. Я
был на той знаменитой, имени судьи Крондла, игре в Софии. В том же году
Серега Щербаков познакомил меня с Красимиром Балаковым, с которым они
когда-то вместе играли в «Спортинге». Красимир приезжал в составе
«Штутгарта» играть в Москве против «Локомотива» — и немцы, которых
судили как дома, выиграли и прошли дальше. «А что ты хочешь — чтобы
ваших пропускали в финал? — будет рассуждать Бала под утро в ресторане
тогда еще «Интуриста». — Сколько болельщиков приедет от вас в Европу —
пятьсот человек? А немцы сделают кассу — вот нам и помогают.»

Я
соглашусь тогда с его железобетонной логикой, но после игры в Софии
даже Красимир Балаков будет иметь слегка растерянный вид: «Понимаю,
когда убирают «Локомотив», чтобы дать дорогу «Штутгарту», но когда
России предпочитают Болгарию…» Что ж, таков был в ту пору наш
авторитет.

И тоже ведь
казалось, что дно нащупано, но ща-ас, с Бышовцем, как оттолкнемся! И,
как в Сеуле олимпийском, высоко взлетим. Но самый даже не ужасный, а
гротесково-карикатурный матч сборной России случился как раз при
Анатолии Федоровиче — в Исландии, когда игравший единственного форварда
Мостовой раз пятнадцать попадал в офсайд, а Ковтун в концовке головой в
падении вонзил мяч в ворота, которые защищал кто? Правильно — Станислав
Саламович Черчесов.

Эх, не знали мы тогда, и даже не догадывались, что Исландию нам когда-нибудь будут ставить в пример. Да разве только Исландию…